Русский огонёк

                                                                        Николай Рубцов

                                                           (1936 - 1971)

Погружены

                   в томительный мороз,

Вокруг меня снега оцепенели.

Оцепенели маленькие ели,

И было небо тёмное, без звёзд.

Какая глушь! Я был один живой.

Один живой в бескрайнем мёртвом поле!

Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)

Мелькнул в пустыне,

                                   как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,

Входя в избу (последняя надежда!),

И услыхал, отряхивая снег:

– Вот печь, для вас и тёплая одежда…–

Потом хозяйка слушала меня,

Но в тусклом взгляде

Жизни было мало,

И, неподвижно сидя у огня,

Она совсем, казалось, задремала…

Как много жёлтых снимков на Руси

В такой простой и бережной оправе!

И вдруг открылся мне

И поразил

Сиротский смысл семейных фотографий:

Огнём, враждой

Земля полным-полна,

И близких всех душа не позабудет…

– Скажи, родимый,

Будет ли война? –

И я сказал: – Наверное, не будет.

– Дай бог, дай бог…

Ведь всем не угодишь,

А от раздора пользы не прибудет…–

И вдруг опять:

– Не будет, говоришь?

– Нет, – говорю, – наверное, не будет.

– Дай бог, дай бог…

И долго на меня

Она смотрела, как глухонемая,

И, головы седой не поднимая,

Опять сидела тихо у огня.

Что снилось ей?

Весь этот белый свет,

Быть может, встал пред нею в то мгновенье?

Но я глухим бренчанием монет

Прервал её старинные виденья…

– Господь с тобой! Мы денег не берём!

– Что ж, – говорю, желаю вам здоровья!

За всё добро расплатимся добром,

За всю любовь расплатимся любовью…

Спасибо, скромный русский огонёк,

За то, что ты в предчувствии тревожном

Горишь для тех, кто в поле бездорожном

От всех друзей отчаянно далёк,

За то, что, с доброй верою дружа,

Среди тревог великих и разбоя

Горишь, горишь как добрая душа,

Горишь во мгле – и нет тебе покоя…